Никто не искал врага, просто альтернатива казалась хуже. Но злобы не возникало:природа спала, и штампы вроде "дыхание перехватило от ненависти" оставались такими же резиновыми, как китайские презы, сколько их ни катай во рту. После многомесячной вялой переписки на "Вы", было определено место, и назначена встреча.

Она опоздала на сорок минут, заболтавшись с подругой. Скрепив сердце, он выдавил на ладонь немного слюны, и влепил ей смачную пощечину, стараясь смазать помаду. Она ответила плевком в лицо, даже не попытавшись перехватить руку. Оба чувствовали себя сконфуженно и натянуто молчали: время было пропущено, и в кабинете частного венеролога прочно обосновалась убитая жизнью тетка. Наконец, сестра в шерстяных колготках и тапках с помпонами велела проходить, и они прошли в холодную комнату, где между анатомическим топчаном, накрытым саваном серой бумаги, и треугольной ширмой в углу примостился сморщенный гном в мятом халате. "Ну-с, молодые люди, - проквакал он с кривой улыбкой, - чем могу помочь?" Не удостоив спутника взглядом, она кратко изложила легенду: у обоих семьи, нужны взаимные гарантии - видятся в первый раз. "Береженого бог бережет", - осклабился дедка, и его мутные глазки заволокла поволока воспоминаний, - "так, так.. и какие у нас были проблемки? пока раздевайтесь за занавесочкой". Сестра с помпонами глядела волком.

Когда все было кончено, диагнозы обглоданы и вышвырнуты прочь, взъерошенный "Цивик", неуклюже вильнув задом, припарковался у мусорных баков, похожих в сумерках на зеленых мух в тополином пуху. Она медленно поднялась по вонючей лестнице на третий этаж хрущобы, и, повозившись со связкой ключей, бухнула обитой рваным дерматином дверь в пропахшую кошачьей мочой прихожку; что-то прыснуло из-под ног, вспыхнул тусклый свет, осветив вешалку с цветными дождевиками, и разношенные кроссовки на линолеумном полу. Разувшись, она прошлепала в темный коридор, а он, немного помедлив, нагнулся, нашарил испачканный глиной ботинок, выудил из него стельку, и попытался по запаху пота и пятнам пальцев определить характер хозяйки. Пахло мокрыми листьями и псиной.

"Заснул?", - раздалось из полумрака; где-то в глубине квартиры шумела вода. "Чай ставить, или потом?" Он вошел, и, протиснувшись к окну, неловко примостился на шатком табурете за липким столом, заставленным пузатыми ретортами и банками с какой-то химической дрянью. Банки явно были с хозяйкой на "ты". Пахло сигаретами и чем-то едким; на узком подоконнике соседствовали пепельница, керамическая ваза с чахлым цветком, электрошокер "антидог", и кожаный кирпич с семейными фото.

Накинув махровый халат и шлепки, она сразу сделавшись ближе и как-то уютней, похожей на бабу Фросю с улыбкой, напоминавшей некрашеные корни волос, и он поспешил поделился с ней этим открытием. Фрося просияла, и неуловимым движением, на секунду оторвавшись от газовой колонки, с обезьяньей ловкостью мазнула по его лицу семейным реликтом. Летя с табурета, он зажмурился, стараясь сгруппироваться, а когда зрение вернулось, на него таращилось пожелтевшее от табака фото дедушки с опущенными вниз польскими усами, и показывало язык. Кухня плыла; он попытался вспомнить подходящую цитату из нечитанной им Елинек, и на секунду скривился, когда она, поймав выражение его лица с поличным, понимающе улыбнулась ему влажными щелками глаз. Контакт понемногу налаживался.

Потом они лежали в скрипучей постели, и, обмакивая акварельные кисточки в акварельную кювету, заполняли ставшую общей тетрадь, выводя иероглиф "усердие" на лбу, взаимные оскорбления - на щеках, тезис о том, что "идеи, овладевая массами, становятся материальной силой" - на бедрах, заполняя промежуточные места народными хайку из подъезда, стирая ластиком языка неверные черты. Вечера становились короче; черты расплывались, смешивались друг с другом, переходя от узоров к словам и возвращаясь обратно. "Секс" растворился в звуках города за окном, растаял в мерцании монитора и гудении проводов беспроволочной связи; осталась лишь светящаяся палатка с клочьями свалявшейся шерсти и следами когтей на одеяле, сшитом из цветных лоскутов. Из приоткрытой форточки тянуло холодом; что-то шелестело в темных аллеях, шептало о скорой осени, рассказывая сказки Битцевского парка, и деревья качались, как в детской коляске по дороге домой.

• 
• 
•